En Attendant Bojangles Quotes

C'est vraiment difficile de pleurer en plein jour, c'est un autre niveau de tristesse.

Quand la réalité est banale et triste, inventez-moi une belle histoire, vous mentez si bien, ce serait dommage de vous en priver.

Comment font les autres enfants pour vivre sans mes parents ?

D’elle mon père disait qu’elle tutoyait les étoiles, ce qui me semblait étrange car elle vouvoyait tout le monde, y compris moi

Elle ne me traitait ni en adulte, ni en enfant mais plutôt comme un personnage de roman. Un roman qu'elle aimait beaucoup et tendrement et dans lequel elle se plongeait à tout instant.

Elle avait réussi à donner un sens à ma vie en la transformant en un bordel perpétuel. Sa trajectoire était claire, elle avait mille directions, des millions d'horizons, mon rôle consistait à faire suivre l'intendance en cadence, à lui donner les moyens de vivre ses démences et de ne se préoccuper de rien.

Son comportement extravagant avait rempli toute ma vie, il était venu se nicher dans chaque recoin, il occupait tout le cadran de l'horloge, y dévorant chaque instant. Cette folie, je l'avais accueillie les bras ouverts, puis je les avais refermés pour la serrer fort et m'en imprégner, mais je craignais qu'une telle folie douce ne soit pas éternelle.

– Малий, в житті є всього два типи людей, яких треба будь-якою ціною уникати. Це вегетаріанці та професійні велосипедисти. Перших треба уникати через те, що людина, котра відмовляється від антрекота, точно в попередньому житті була канібалом. А других через те, що люди із супозиторієм на голові, котрі свої булки намагаються засунути в колготки яскравих кольорів, аби в такому вигляді кататися на велосипеді, точно не при тямі. Тому, якщо колись ти зустрінеш велосипедиста-вегетаріанця, то, малюче, послухай моєї поради, з усіх сил його відштовхни, аби трохи виграти часу, та біжи дуже довго та дуже швидко!

J'étais donc arrivé à ce moment si particulier où l'on peut encore choisir, ce moment où l'on peut choisir l'avenir de ses sentiments. Je me trouvais désormais au sommet du toboggan, je pouvais toujours décider de redescendre de l'échelle, de m'en aller, fuir loin d'elle, prétextant un impératif aussi fallacieux qu'important. Ou bien je pouvais me laisser porter, enjamber la rampe et me laisser glisser avec cette douce impression de ne plus pouvoir rien décider, de ne plus pouvoir rien arrêter, confier son destin à un chemin que vous n'avez pas dessiné, et pour finir, m'engloutir dans un bac aux sables mouvants, dorés et ouatés.

Учительница тоже иногда врала, но ей-то было можно, на то она и учительница. Все вокруг врали, кто больше, кто меньше, потому что спокойствие куда удобнее правды, одной правды и ничего кроме правды. А потом кричала ему: – Жорж, главное, не забудьте прихватить с собой вашу глупость, мы всегда в ней нуждаемся! И мой отец отвечал: – Не волнуйтесь, Ортанс, у меня всегда при себе двойной запас! Мы, конечно, всякий раз забывали массу нужных вещей, но что делать: когда собираешь вещи на раз-два-три, то четыре-пять из них обязательно оставишь дома. В жизни, мой милый, есть две категории людей, которых нужно избегать любой ценой. Это вегетарианцы и профессиональные велосипедисты. Первые опасны, потому что человек, отказавшийся от антрекотов, наверняка был в прошлом своем существовании каннибалом. Вторые – потому что человек, который напяливает на голову кастрюлю с окошечком и беспощадно упихивает свои причиндалы в светящийся комбинезон, чтобы преодолеть на велосипеде горный склон, наверняка чокнутый. - Н-да, к чести вашей, вы единственное существо, которому подвластно и волшебство, и воровство. Со времени нашего бурного знакомства она неизменно с очаровательным лукавством делала вид, будто знать ничего не знает о реальной действительности. На всякий случай я притворялся, будто думаю, что она делает это нарочно, уж больно естественно это у нее выходило. Её эксцентричность заполнила всю мою жизнь, внедрилась в каждый уголок, заполонила весь часовой циферблат, пожирая каждую его секунду. Я принял это безумие с распростертыми объятиями, а потом сомкнул их, чтобы надежнее удержать её и пропитаться насквозь этим с виду невинным безрассудством, хотя временами побаивался, что оно может затянуться навечно. В ее лице я встретил Дон Кихота в юбке и сапожках, который по утрам, едва продрав заспанные глаза, спешил вскочить на своего Росинанта, нетерпеливо похлопать его по шее и погнать галопом на приступ очередных далеких мельниц. Ей удалось наполнить смыслом мою жизнь, превратив её в нескончаемый беспорядочный вихрь. Ее путь был ясен и прост, он шел по тысячам направлений, к миллионам горизонтов, а моя роль состояла в том, чтобы служить ей и Росинантом, и интендантом и добывать средства для её безумных эскапад, оберегая от всех житейских преград. Она приучила его ко всем обращаться на «вы», ибо расценивала «тыканье» как прямой путь к панибратству со стороны окружающих; объяснила ему, что «вы» — это первый барьер безопасности в жизни, а также знак уважения, которое человек обязан проявлять ко всему человечеству в целом. Папа сказал мне, что это служащие похоронного бюро, а их работа состоит в том, чтобы увозить мертвых из дома, притворяясь при этом грустными и несчастными. В такой беде лишние скорбящие никогда не помешают. Его позвали разделить наше горе, но он привёз и своё, и в доме стало что-то очень уж много горя. Они вспоминали одно только весёлое и смеялись, да и я смеялся вместе с ними, потому что очень уж тяжко всё время рыдать и страдать. Он даже насвистывал – как всегда, фальшиво, и пробовал петь – тоже фальшиво, но всё, что делается от чистого сердца, можно стерпеть.

— Je jure devant Dieu tout-puissant que toutes les personnes que je suis vous aimeront éternellement ! avait-elle psalmodié, mon menton entre ses mains, pour mieux hypnotiser, de son regard céladon, mes yeux ensorcelés. — Je promets devant le Saint-Esprit d’aimer et de chérir toutes celles que vous serez, jour et nuit, de vous accompagner toute votre vie et de vous accompagner partout où vous irez, avais-je répondu en appliquant mes mains sur ses joues rebondies, gonflées par un sourire débordant d’abandon. — Vous jurez devant tous les anges que vous me suivrez partout, vraiment partout ? — Oui, partout, vraiment partout !